Roman
20.12.2013 в 06:00
Пишет Веселый робот:Об антитабачном терроре
Обычная статья в защиту курильщиков представляет собой унылое зрелище. Начав с тысячи извинений, автор переходит к основной части: «Табак — это, конечно, зло, но бороться с ним нужно иными способами». У меня позиция иная. Табак — не зло, а всего лишь растение. Врачам мы платим деньги, чтобы они боролись с болезнями, а не с растениями. Чиновники государственной и международной медицины в своей общественной полезности сильно уступают охранникам привокзальных туалетов.
Дурная европейская мода на...читать дальше (еще 12450 символов) >> государство-няньку (nanny state) пробралась в наши широты. Стоило государству наконец перестать лезть к людям в постель — оно тут же залезло прямиком в легкие, выйдя далеко за пределы заявленной защиты прав некурящих. А у России, как всегда, путь особый — здесь государство залезло в легкие, не вылезая из постели.
Откуда взялось государство-нянька? В идеале все эти министерства и комитеты с комиссиями призваны заниматься оптовой поставкой общественных благ. Но откуда же им знать, в каких именно благах мы нуждаемся? На первых порах демократические институты справлялись с организацией обратной связи.
Однако чем крупнее и сложнее становится государственный аппарат, тем сложнее ему слышать голос своих работодателей. Особенно это касается всяких международных организаций с невнятной юрисдикцией вроде Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), обладающей бюджетом в несколько триллионов долларов.
В такой ситуации происходит искажение стимулов — реальные общественные запросы неизбежно начинают подменяться бюрократической отчетностью, основанной на сухой статистике. А чем хороша статистика? Тем, что с ней можно мухлевать. Сайт Всемирной организации здравоохранения с ходу шокирует ужасными цифрами — 6 млн людей ежегодно умирает от курения! Ну как же тут не дать ВОЗ еще пару зеленых триллионов на борьбу с «табачной эпидемией»? Для получения таких данных потребовалось бы обследовать каждого умершего, исключить влияние среды, наследственность и кучу других факторов, а потом уже думать о том, какую роль тут сыграл табак. Но все проще: берем все заболевания, для которых курение признано одним из (!) факторов риска, и оптом записываем умерших от них курильщиков в жертвы табака. Так, путем подмены фактора риска и причины, фабрикуется шокирующая статистика. Непонятно только, почему курильщиков, погибших в автокатастрофах, еще не вносят в этот список. Впрочем, не удивлюсь, если вносят.
Для борьбы с настоящими эпидемиями нужно финансировать научные исследования, закупать лекарства, организовывать их доставку и применение квалифицированным персоналом. То ли дело борьба с «эпидемией табачной» — достаточно обклеивать сигаретные пачки устрашающими картинками, спонсировать глупости вроде Всемирного дня без курения и лоббировать государственные запреты. Потом можно отчитываться о миллионах спасенных жизней и требовать увеличения финансирования. А ведь даже пресловутые легкие курильщика являются подделкой.
Иллюзия экспертизы
Главный аргумент в пользу государства-няньки — экспертам виднее. Экономисты знают, как правильно регулировать экономику, врачи примутся за образ жизни, а психологи определят список дозволенных развлечений («нужно ли запретить компьютерные игры за излишнюю жестокость?»). В общем, куда ни плюнь — попадешь в эксперта, реинкарнацию платоновского стража в XXI веке.
Однако на практике внезапно выясняется, что благородные специалисты, призванные трудиться во имя общественных интересов, готовы отрабатывать заказы лоббистских групп за скромную плату. Вдобавок их мудрые решения порой приводят к неожиданным результатам. Так, меры, направленные на защиту редких видов животных, привели к массовой вырубке лесов (собственники боялись, как бы эти виды у них не поселились), налоги на мусор привели к образованию нелегальных помоек, а законодательная защита работников-инвалидов вылилась в страх работодателей перед наймом таковых.
Несмотря на то что научный метод сформировал цивилизацию, на бытовом уровне многие люди остаются дикарями, верящими в невидимые силы и слепо преклоняющимися перед авторитетами. К примеру, отнюдь не все видели микроорганизмы своими глазами. При этом верят в их существование, как верили средневековые схоласты, обсуждая вопрос «Сколько ангелов умещается на кончике иглы?». Вера формирует поведение (мыть руки, избегать контактов с больными, принимать антибиотики). Чем это принципиально отличается от крестного знамения, святой воды и экзорцизма? Чем авторитет врача отличается от авторитета священника? Тем, что научные факты поддаются проверке. Но чтобы проверить все накопленное веками знание, не хватит и целой жизни.
В эту брешь непроверенных фактов и лезет всякая пакость. Влезает какой-нибудь «Арбидол» и даже целая гомеопатия. А дипломированные эксперты нередко сами оказываются носителями опасных предрассудков. Показательным кейсом, разрушающим веру в силу экспертизы, является история врача Игнаца Земмельвайса, работавшего в венской больнице в середине XIX века, где от сепсиса умирала примерно каждая шестая роженица. Земмельвайс не удовлетворился объяснениями характерными для его века («вид врача-мужчины смущает женскую добродетель»), но обратил внимание, что многие врачи идут принимать роды прямиком из морга, протерев ладони носовым платком. После того как он ввел принудительное мытье рук раствором хлорки, смертность резко понизилась. Самое показательное в этой истории — реакция медицинского сообщества. Земмельвайса затравили, и он окончил свои дни в дурдоме.
Еще интереснее, что с тех времен мыть руки перед осмотром пациентов научилась целая половина врачей. Это в дисциплинированной Европе. Страшно представить результаты такой проверки, будь она проведена в обычной московской больнице, экстерьер которой не изменился со времен первой немецкой бомбежки в 1941 году. Смертность от врачебных ошибок в США насчитывает почти 200 000 в год — в шесть раз больше, чем от ДТП (а сколько, говорите, умирает от курения?).
В России смертность оценивается в 50 000 год (дело, видимо, в низкой доступности медицины и круговой поруке — врачам-убийцам удается добраться не до всех и они легко уходят от ответственности). Синоним подлинного прогресса — вовсе не «экспертократия», а автоматизация, снижение роли человеческого фактора. Уверен, что смертность снизится до мизера в те благословенные времена, когда ставить диагнозы будут роботы.
А пока роботов-врачей не существует, мне представляется преждевременным вручать власть казнить и миловать целые отрасли экономики представителям индустрии, по-стахановски выдающей сотни тысяч трупов в год.
В информационную эпоху никто не обязан рассматривать врача с позиции деревенской бедноты — как носителя эксклюзивной информации. Достаточно лишь протянуть руку и найти нужные медицинские данные (доктор Хаус от этого, конечно, предостерегал, но в больнице вам скорее встретится интерн Лобанов). Это не равнозначно призыву к самолечению. Базовые представления об устройстве автомобиля не сделают из вас автомеханика, но могут помочь, когда вас захотят облапошить в автосервисе.
Возвращаясь к злополучному курению, можно обнаружить, что никотин помогает сохранять память и страхует от болезни Альцгеймера (справедливости ради отмечу, что никотин содержится во многих продуктах). А вот поиски доказательств общеизвестной опасности пассивного курения могут навести на исследование, основанное на 40-летних наблюдениях, и утверждающее, что пассивное курение не сопряжено с каким бы то ни было существенным риском. Об этом не расскажут в социальной рекламе и не напишут на пачке сигарет. Потому что кто-то уже решил за вас, какая информация вам нужна. Почему решил именно так? Видимо, потому что болезнь Альцгеймера не является проблемой №1 в медицинской отчетности — ею являются сердечно-сосудистые заболевания. Весь мир не обеспечишь доступной медициной и здоровой пищей, зато табак — очень удобный объект для показательной порки. И ради такой благой цели можно обобщить, округлить, умолчать, соврать.
Но вдруг вы решите иначе расставить приоритеты? Что если перспектива слюнявой старости в памперсах вас пугает больше, чем возможная ишемическая болезнь сердца? В идеале можно пройти исследование у компании вроде 23andme, узнать свои генетические риски и принять собственное, индивидуальное решение. Сейчас вообще в моде индивидуальность. Поговаривают даже, что производство скоро переместится на индивидуальные 3D-принтеры. Однако государство-нянька продолжает мерить всех одним аршином и втюхивать ложь во спасение, считая нас неспособными принять самостоятельное решение.
Такой подход ничем не отличается от средневековых догм. Неважно, одеты догматики в сутаны или в белые халаты. Страшной болезнью XVI века стал привезенный из Нового Света сифилис — протестанты объявили его божьей карой за распущенность христиан. В XX веке ВИЧ объявили божьей карой за грех гомосексуализма. Рак, единственная причина которого заключена в способности нашей ДНК к мутации, постигла та же участь. Для одних рак — наказание природы за грех создания двигателя внутреннего сгорания, для других — кара за грех табакокурения (фактор риска — наравне с солнечными лучами и любыми химикатами). Но пропаганда средневековой сексуальной этики ничуть не помогает бороться со СПИДом — с раком и табаком та же история. Государственные конторы, занимающиеся террором в отношении производителей и потребителей табака, не так уж отличаются от охотников на ведьм или полиции нравов. И оправдания, что характерно, те же — забота об общественном благе и подрастающем поколении.
Настоящее лобби
Наверняка внимательный читатель уже разоблачил во мне агента мирового табачного лобби, оплаченного кровавыми деньгами малолетних жертв курения.
Я был бы не прочь побыть таким агентом, если бы это лобби существовало
в реальности. Иначе чем объяснить его бездействие? Почему оно не проводит контркампаний, вбухивая миллиарды долларов? Представьте только: «Сигарета — ваш маленький спаситель от маразма!» — на всех билбордах страны...
Из теории экономики нам известно, что в разных отраслях существуют разные входные барьеры. Чем дороже стоит вход на рынок, тем дальше отрасль от условий совершенной конкуренции и тем выше шанс установления олигополии или монополии. В нормальных условиях производство сигарет — дело не слишком хлопотное. Но стоит ввести ограничения… О чудо — отрасль стала олигополией! Платить и каяться за каждую произведенную сигарету могут позволить себе лишь крупнейшие компании, имеющие высокую экономию от масштаба. Новый игрок не может сообщить о своем товаре, ведь реклама находится под запретом (при этом старые бренды и так известны всем). Не разгуляешься даже с упаковкой — изволь прикрепить фото поддельных легких размером в полпачки. Остается только трястись, как бы надзирающие стервятники не сочли выбранные цвета «привлекательными для подростков».
С установлением олигополии картельный сговор становится реальным.
Если ветераны индустрии сговорятся делать свои сигареты на 90% из опилок,
не найдется рыночных механизмов, способных им помешать. При этом государство само установит минимальные высокие цены на «вредный продукт».
Более того, запреты позволяют побороть даже тех конкурентов, которых не ждали. По улицам городов уже ездят электромобили. На фоне этого оживающего футуризма горящая палочка в зубах кажется аксессуаром в стиле ретро. И вот хитрые китайцы выкинули на рынок дешевые электронные сигареты, которые по всем параметрам превосходят обычные. И что же? Именно они стали следующей целью антитабачного фронта, даром что не содержат вредных продуктов горения и никак не мешают окружающим.
В России же электронные сигареты изначально попали под ограничение наравне с обычными.
Выгоду от запрета курения можно обнаружить в самых неожиданных местах.
Так, например, авиакомпании смогли сэкономить на вентиляции, после того как курение на борту было запрещено (пассажиры при этом проиграли, ведь плохая вентиляция облегчает жизнь вирусов и микробов).
В общем, если какое-то лобби и существует, то скорее это лобби антитабачное. Причем главный его аргумент вовсе не забота о здоровье, а банальная жадность. Звучит он так: «Почему я должен оплачивать своими налогами лечение курильщиков?» (Вообще-то они оплачивают его сами — табачным акцизом.)
С тем же успехом можно спросить: почему кто-то должен оплачивать лечение обжор, которые не дружат со спортом, или, наоборот, любителей экстремальных развлечений? Даже если заставить всех вести одинаково здоровый образ жизни (вот уж будет дистопия), останется разница в наследственных рисках. Частная медицина, независимая от государственных денег, могла бы похоронить подобные вопросы, равно как и охоту на ведьм ради липовой отчетности.
Но в наш просвещенный, социально ориентированный век такие предложения звучат совершенно аморально. Совсем другое дело — растрата общественных средств на дни борьбы с курением и бравурные отчеты о спасенных миллиардах. Это высокоморально, гуманно, модно.
URL записиОбычная статья в защиту курильщиков представляет собой унылое зрелище. Начав с тысячи извинений, автор переходит к основной части: «Табак — это, конечно, зло, но бороться с ним нужно иными способами». У меня позиция иная. Табак — не зло, а всего лишь растение. Врачам мы платим деньги, чтобы они боролись с болезнями, а не с растениями. Чиновники государственной и международной медицины в своей общественной полезности сильно уступают охранникам привокзальных туалетов.
Дурная европейская мода на...читать дальше (еще 12450 символов) >> государство-няньку (nanny state) пробралась в наши широты. Стоило государству наконец перестать лезть к людям в постель — оно тут же залезло прямиком в легкие, выйдя далеко за пределы заявленной защиты прав некурящих. А у России, как всегда, путь особый — здесь государство залезло в легкие, не вылезая из постели.
Откуда взялось государство-нянька? В идеале все эти министерства и комитеты с комиссиями призваны заниматься оптовой поставкой общественных благ. Но откуда же им знать, в каких именно благах мы нуждаемся? На первых порах демократические институты справлялись с организацией обратной связи.
Однако чем крупнее и сложнее становится государственный аппарат, тем сложнее ему слышать голос своих работодателей. Особенно это касается всяких международных организаций с невнятной юрисдикцией вроде Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), обладающей бюджетом в несколько триллионов долларов.
В такой ситуации происходит искажение стимулов — реальные общественные запросы неизбежно начинают подменяться бюрократической отчетностью, основанной на сухой статистике. А чем хороша статистика? Тем, что с ней можно мухлевать. Сайт Всемирной организации здравоохранения с ходу шокирует ужасными цифрами — 6 млн людей ежегодно умирает от курения! Ну как же тут не дать ВОЗ еще пару зеленых триллионов на борьбу с «табачной эпидемией»? Для получения таких данных потребовалось бы обследовать каждого умершего, исключить влияние среды, наследственность и кучу других факторов, а потом уже думать о том, какую роль тут сыграл табак. Но все проще: берем все заболевания, для которых курение признано одним из (!) факторов риска, и оптом записываем умерших от них курильщиков в жертвы табака. Так, путем подмены фактора риска и причины, фабрикуется шокирующая статистика. Непонятно только, почему курильщиков, погибших в автокатастрофах, еще не вносят в этот список. Впрочем, не удивлюсь, если вносят.
Для борьбы с настоящими эпидемиями нужно финансировать научные исследования, закупать лекарства, организовывать их доставку и применение квалифицированным персоналом. То ли дело борьба с «эпидемией табачной» — достаточно обклеивать сигаретные пачки устрашающими картинками, спонсировать глупости вроде Всемирного дня без курения и лоббировать государственные запреты. Потом можно отчитываться о миллионах спасенных жизней и требовать увеличения финансирования. А ведь даже пресловутые легкие курильщика являются подделкой.
Иллюзия экспертизы
Главный аргумент в пользу государства-няньки — экспертам виднее. Экономисты знают, как правильно регулировать экономику, врачи примутся за образ жизни, а психологи определят список дозволенных развлечений («нужно ли запретить компьютерные игры за излишнюю жестокость?»). В общем, куда ни плюнь — попадешь в эксперта, реинкарнацию платоновского стража в XXI веке.
Однако на практике внезапно выясняется, что благородные специалисты, призванные трудиться во имя общественных интересов, готовы отрабатывать заказы лоббистских групп за скромную плату. Вдобавок их мудрые решения порой приводят к неожиданным результатам. Так, меры, направленные на защиту редких видов животных, привели к массовой вырубке лесов (собственники боялись, как бы эти виды у них не поселились), налоги на мусор привели к образованию нелегальных помоек, а законодательная защита работников-инвалидов вылилась в страх работодателей перед наймом таковых.
Несмотря на то что научный метод сформировал цивилизацию, на бытовом уровне многие люди остаются дикарями, верящими в невидимые силы и слепо преклоняющимися перед авторитетами. К примеру, отнюдь не все видели микроорганизмы своими глазами. При этом верят в их существование, как верили средневековые схоласты, обсуждая вопрос «Сколько ангелов умещается на кончике иглы?». Вера формирует поведение (мыть руки, избегать контактов с больными, принимать антибиотики). Чем это принципиально отличается от крестного знамения, святой воды и экзорцизма? Чем авторитет врача отличается от авторитета священника? Тем, что научные факты поддаются проверке. Но чтобы проверить все накопленное веками знание, не хватит и целой жизни.
В эту брешь непроверенных фактов и лезет всякая пакость. Влезает какой-нибудь «Арбидол» и даже целая гомеопатия. А дипломированные эксперты нередко сами оказываются носителями опасных предрассудков. Показательным кейсом, разрушающим веру в силу экспертизы, является история врача Игнаца Земмельвайса, работавшего в венской больнице в середине XIX века, где от сепсиса умирала примерно каждая шестая роженица. Земмельвайс не удовлетворился объяснениями характерными для его века («вид врача-мужчины смущает женскую добродетель»), но обратил внимание, что многие врачи идут принимать роды прямиком из морга, протерев ладони носовым платком. После того как он ввел принудительное мытье рук раствором хлорки, смертность резко понизилась. Самое показательное в этой истории — реакция медицинского сообщества. Земмельвайса затравили, и он окончил свои дни в дурдоме.
Еще интереснее, что с тех времен мыть руки перед осмотром пациентов научилась целая половина врачей. Это в дисциплинированной Европе. Страшно представить результаты такой проверки, будь она проведена в обычной московской больнице, экстерьер которой не изменился со времен первой немецкой бомбежки в 1941 году. Смертность от врачебных ошибок в США насчитывает почти 200 000 в год — в шесть раз больше, чем от ДТП (а сколько, говорите, умирает от курения?).
В России смертность оценивается в 50 000 год (дело, видимо, в низкой доступности медицины и круговой поруке — врачам-убийцам удается добраться не до всех и они легко уходят от ответственности). Синоним подлинного прогресса — вовсе не «экспертократия», а автоматизация, снижение роли человеческого фактора. Уверен, что смертность снизится до мизера в те благословенные времена, когда ставить диагнозы будут роботы.
А пока роботов-врачей не существует, мне представляется преждевременным вручать власть казнить и миловать целые отрасли экономики представителям индустрии, по-стахановски выдающей сотни тысяч трупов в год.
В информационную эпоху никто не обязан рассматривать врача с позиции деревенской бедноты — как носителя эксклюзивной информации. Достаточно лишь протянуть руку и найти нужные медицинские данные (доктор Хаус от этого, конечно, предостерегал, но в больнице вам скорее встретится интерн Лобанов). Это не равнозначно призыву к самолечению. Базовые представления об устройстве автомобиля не сделают из вас автомеханика, но могут помочь, когда вас захотят облапошить в автосервисе.
Возвращаясь к злополучному курению, можно обнаружить, что никотин помогает сохранять память и страхует от болезни Альцгеймера (справедливости ради отмечу, что никотин содержится во многих продуктах). А вот поиски доказательств общеизвестной опасности пассивного курения могут навести на исследование, основанное на 40-летних наблюдениях, и утверждающее, что пассивное курение не сопряжено с каким бы то ни было существенным риском. Об этом не расскажут в социальной рекламе и не напишут на пачке сигарет. Потому что кто-то уже решил за вас, какая информация вам нужна. Почему решил именно так? Видимо, потому что болезнь Альцгеймера не является проблемой №1 в медицинской отчетности — ею являются сердечно-сосудистые заболевания. Весь мир не обеспечишь доступной медициной и здоровой пищей, зато табак — очень удобный объект для показательной порки. И ради такой благой цели можно обобщить, округлить, умолчать, соврать.
Но вдруг вы решите иначе расставить приоритеты? Что если перспектива слюнявой старости в памперсах вас пугает больше, чем возможная ишемическая болезнь сердца? В идеале можно пройти исследование у компании вроде 23andme, узнать свои генетические риски и принять собственное, индивидуальное решение. Сейчас вообще в моде индивидуальность. Поговаривают даже, что производство скоро переместится на индивидуальные 3D-принтеры. Однако государство-нянька продолжает мерить всех одним аршином и втюхивать ложь во спасение, считая нас неспособными принять самостоятельное решение.
Такой подход ничем не отличается от средневековых догм. Неважно, одеты догматики в сутаны или в белые халаты. Страшной болезнью XVI века стал привезенный из Нового Света сифилис — протестанты объявили его божьей карой за распущенность христиан. В XX веке ВИЧ объявили божьей карой за грех гомосексуализма. Рак, единственная причина которого заключена в способности нашей ДНК к мутации, постигла та же участь. Для одних рак — наказание природы за грех создания двигателя внутреннего сгорания, для других — кара за грех табакокурения (фактор риска — наравне с солнечными лучами и любыми химикатами). Но пропаганда средневековой сексуальной этики ничуть не помогает бороться со СПИДом — с раком и табаком та же история. Государственные конторы, занимающиеся террором в отношении производителей и потребителей табака, не так уж отличаются от охотников на ведьм или полиции нравов. И оправдания, что характерно, те же — забота об общественном благе и подрастающем поколении.
Настоящее лобби
Наверняка внимательный читатель уже разоблачил во мне агента мирового табачного лобби, оплаченного кровавыми деньгами малолетних жертв курения.
Я был бы не прочь побыть таким агентом, если бы это лобби существовало
в реальности. Иначе чем объяснить его бездействие? Почему оно не проводит контркампаний, вбухивая миллиарды долларов? Представьте только: «Сигарета — ваш маленький спаситель от маразма!» — на всех билбордах страны...
Из теории экономики нам известно, что в разных отраслях существуют разные входные барьеры. Чем дороже стоит вход на рынок, тем дальше отрасль от условий совершенной конкуренции и тем выше шанс установления олигополии или монополии. В нормальных условиях производство сигарет — дело не слишком хлопотное. Но стоит ввести ограничения… О чудо — отрасль стала олигополией! Платить и каяться за каждую произведенную сигарету могут позволить себе лишь крупнейшие компании, имеющие высокую экономию от масштаба. Новый игрок не может сообщить о своем товаре, ведь реклама находится под запретом (при этом старые бренды и так известны всем). Не разгуляешься даже с упаковкой — изволь прикрепить фото поддельных легких размером в полпачки. Остается только трястись, как бы надзирающие стервятники не сочли выбранные цвета «привлекательными для подростков».
С установлением олигополии картельный сговор становится реальным.
Если ветераны индустрии сговорятся делать свои сигареты на 90% из опилок,
не найдется рыночных механизмов, способных им помешать. При этом государство само установит минимальные высокие цены на «вредный продукт».
Более того, запреты позволяют побороть даже тех конкурентов, которых не ждали. По улицам городов уже ездят электромобили. На фоне этого оживающего футуризма горящая палочка в зубах кажется аксессуаром в стиле ретро. И вот хитрые китайцы выкинули на рынок дешевые электронные сигареты, которые по всем параметрам превосходят обычные. И что же? Именно они стали следующей целью антитабачного фронта, даром что не содержат вредных продуктов горения и никак не мешают окружающим.
В России же электронные сигареты изначально попали под ограничение наравне с обычными.
Выгоду от запрета курения можно обнаружить в самых неожиданных местах.
Так, например, авиакомпании смогли сэкономить на вентиляции, после того как курение на борту было запрещено (пассажиры при этом проиграли, ведь плохая вентиляция облегчает жизнь вирусов и микробов).
В общем, если какое-то лобби и существует, то скорее это лобби антитабачное. Причем главный его аргумент вовсе не забота о здоровье, а банальная жадность. Звучит он так: «Почему я должен оплачивать своими налогами лечение курильщиков?» (Вообще-то они оплачивают его сами — табачным акцизом.)
С тем же успехом можно спросить: почему кто-то должен оплачивать лечение обжор, которые не дружат со спортом, или, наоборот, любителей экстремальных развлечений? Даже если заставить всех вести одинаково здоровый образ жизни (вот уж будет дистопия), останется разница в наследственных рисках. Частная медицина, независимая от государственных денег, могла бы похоронить подобные вопросы, равно как и охоту на ведьм ради липовой отчетности.
Но в наш просвещенный, социально ориентированный век такие предложения звучат совершенно аморально. Совсем другое дело — растрата общественных средств на дни борьбы с курением и бравурные отчеты о спасенных миллиардах. Это высокоморально, гуманно, модно.